-Вы позволите? – к столикуподошел мужчина, приятной внешности, на вид довольно молодой. По крайней мере,ей так показалось.
-У меня здесь назначена встреча,но я пришла слишком рано. Так что, вы можете присесть пока.
-…Конечно… Благодарю вас…Просто,все места заняты, я подожду пока освободится другой столик... – мужчина говорилбыстро, нервно, но с расстановкой, как читают стихи стоя на табуретке передгостями.
В переполненном кафе, было,однако, довольно тихо, только мерный гул, разносился по белесым стенам искатертям.
Она, листала небольшой томик,обернутый в безликую кожаную обложку.
Он: - Позвольте угостить васкофе.
- Я не пью кофе. Не отвлекайте меня - я занята.
Голос ее был холоден, но чем-тонеуловимым похож на голос мужчины.
Он сидел напротив нее и нервнымдвижением переворачивал в руках третью слева рыбную вилочку. Она читала и одинраз бросила на него взгляд поверх томика.
- Вы уже застелили свою кровать свежим бельем?
- Что вы сказали?
- Я спросила, вы уже застелили свою кровать чистымбельем?…Наволочка, простынь, пододеяльник?..
- Я вас не понимаю. – он смотрел на нее в упор и проглотилмаленький комок в горле. Она этого не должна была заметить.
- Вы застелили. 80 % мужчин перед первым свиданием застилаютсвежее белье.
Оптимисты, да? Вы же тожеоптимист? – она улыбнулась левым краем тонких губ.
В этот моментподошла девушка-официант и поставила перед ней кофе, крепкий эспрессо, вмаленькой чашке, и тарелочку с кусковым сахаром. Она отложила книгу.
Он: - Вы любите животных?
- Нет.
- А театр?
- Мужчин?
- Счастливы?
Она две с половиной секундысмотрела ему в глаза, взяла кусок оранжевого сахара из тарелки и положила себеза щеку, потом взяла еще один кусочек и положила перед ним на скатерть, междурядом блестящих ложечек и вилочек.
- Это вас пока не касается. Съешьте сахар.
- Зачем?
- Я сказала - съешьте. Почему вы вынуждаете меня повторятьдважды?
Он положил сахар за щеку, неотрывая от нее глаз. Не отрывая глаз от ее щеки, за которой лежал точно такойже кусочек сахара. Этот противоестественный бугорок на ее щеки где-то между пятым и шестым зубом гипнотизировал его.
- Теперь мы оба сосем сахар. Как вы это находите?
- Австралийские аборигены считают, что по настоящему человекживет во сне, а та объективная реальность, в которой он живет днем, лишьиллюзия, подготовка к той жизни, которой душа живет ночью.
- Вы не ответили на мой вопрос.
- Разве я перед вамиобязан?
- Да, обязаны. И вы это знаете.
- Во сколько у вас назначена встреча?
- Зачем вы спрашиваете, если знаете?
Неловкая пауза.
- Вы красивы. У вас красивые уши.
- И чем же по-вашему красивы мои уши?
- У вас неповторимый рисунок ушных раковин.
- У всех людей неповторимый рисунок ушных раковин.
- Я вас привлекаю?
- Насколько «нет»?
- Вы мне противны.
На нем под черным костюмом,тонкий темный свитер с высоким горлом.
На ней черное аскетичное платьебез глубоких вырезов.
Зал ресторана напоминаетанатомический театр с множеством актеров.
Везде режут мясо, но режуткрасиво и аккуратно.
- Поэтому именно Я здесь?
- Да.
- Вас убивает ненависть или любовь?
- Они работают вместе. Всегда. Чтобы они не делали.
- Вы тянете время?
- Вам это должно доставлять удовольствие насколько я знаю вас.
- Мы разговаривали с вами лишь однажды, если не считатьсегодняшнего разговора. Вам удалось составить обо мне впечатление?
- Если бы это было не так – то на вашем месте был бы кто нибудьдругой.
- Вы мне льстите. И это приятно. Ваш сахар уже растаял?
- Мой тоже.
- Еще?
Она повторяет процедуру. Онсмотрит на ее щеку.
На улице за черными проваламиокон проходили несчастливые люди. Бесконечно далеко от белых сервированныхстоликов. Бесконечно далеко от столика, за которым сидели два черных силуэта,почти готовых сделать друг друга счастливыми.
Она говорит: - Я любила в детстверисовать слонов. Разных. Кроме слонов ничего не рисовала никогда. Они все былибольшие и всегда чему-то были рады. Или кому-то.
Я иногда по два рисовала на одномлисте. Знаете как у Экзюпери слон в змее, а у меня просто два слона или один.
Она смотрит на него, неотрываясь.
- Почему вы не купите себе слона?Вы можете себе это позволить.
- Я думала об этом. Естьпроблема. Слон не помещается в моей комнате. Когда вырастает. К тому же слоны много срут. Это, я думаю, вы и безменя знаете.
Пауза.
- Я делал замок из пластилина. Знаете такие, очень подробные.Типа средневековых, с рыцарями. Я по несколько лет их делал, достраивалперестраивал. Очень любил. Потом мы переезжали с родителями, и замок нужно былоразрушить, потому что журнальный столик на котором он стоял был нужен тамзачем-то… Я его долго не мог сломать – он за несколько лет очень к нему прилипчто ли… Во общем я его распилил в конце конечно… Разрушать то, что успелполюбить намного сложнее, но и приятнее, то есть даже не приятнее, а как торадостней – как будто долго собираешься и в конце концов в бассейне прыгаешь свышки вводу. С очень высокой вышки. И ты летишь и радуешься.
- Занимательно.
- Нет, вы действительно красивая. Я даже возможно вас люблю илиуспею полюбить. Это очень важно для нас. Для меня по крайней мере..
- Я высылала вам фотографию, в профиль как вы просили, чтонового вы могли увидеть за эти несчастные десять минут, что вдруг меняполюбили.
- Я увидел. Вы не разочаровали меня.
- Вы это здесь хотите? Здесь же много народу – вас это непугает?
- Нет. А вас?
- Меня тоже нет.
- Вы это уже делали хоть раз?
- Почему не пришли в прошлом месяца? Я вас ждала. Я думала мыэто еще месяц назад сделаем.
- Разве это имеет теперь значение? Вы съели сахар?
- Почти.
- Я уже все.
- Я уже почти все. Подожди те минуту.
По залеулыбались девушки официантки, остальные ели и курили. Никто никого не замечал. Белые стены, черные костюмы,блестящие приборы, красные с кровью кусочки стейка из коров и свиней.
- Я буду ждать вас в третьей кабинке слева в женском туалете.
Она встала и вышла, оставив ридикюль на металлической спинкекресла.
Он переворачивал в руках третью слева рыбную вилочку.
Встав, поправил смявшиеся брюки. Его лицо выражалоготовность испытать всё снова.
Снова испытать ту рвущую из глубин радость. Тот прыжок свышки.
Она заперлась в кабинке, легкая дрожь по всему телу, глазасверлили пластик двери, замок был открыт.
Он зашел к ней. Вокруг все белое, кроме его темной фигуры.
Она слышала, как он закрыл входную дверь в туалет, потом онзащелкнул дверь в кабинку. Онприкоснулся губами к ее уху.
- Скажи что ни будь.
- Я хочу чтобы это был именно ты.
- Скоро ты вернешься к своим слонам.
Он занес руку ей за спину и нежно взял за светлые волосы врайоне затылка, кожа на ее голове затрепетала, кровь прилила к шее и груди.Вторая рука прикоснулась к губам, измазавшись в темно красной помаде.
В зале ничего не изменилось – курили, смотрели и не видели,ели еще кровоточащую плоть. За одним столиком было пусто.
Со стороны туалетов послышался глухой женский вскрик, и ещеодин чуть потише.
Потом совсем не слышный звук: сочного арбуза падающего,скатывающегося по фаянсовым ступеням. Арбуз осилил семь ступеней и замолк.Этого никто не слышал.
Он вышел из кабинки и оправил смявшиеся рукава. Красивые черные с бархатом туфли, похоже,вылетели из кабинки и теперь лежали одна у раковин, а другая под сушилкой длярук. Все было недвижно, только большой нелепый палец на ее правой ноге ещетрепетал.
Он вышел в залу сел за столик и одни глотком выпил эспрессо.
Оставив на столе купюру, он, пройдя через широкие двери,вышел на улицу.
Было уже поздно, но город еще не спал. В свете уличногофонаря он увидел на своем темном пиджаке ее длинный светлый волос, он аккуратноснял его и положил в карман пиджака.
Он быстро прошел несколько кварталов по прямым, но плохоосвещенным улочкам.
Выйдя к каналу, он посмотрел сверху в темную воду.
Он положил руку в карман и в глубокой пустоте почувствовалкончиками пальцев
Красивый, чарующий рисунок неповторимой ушной раковины.
Он стремительно летел в приближающуюся голубую воду,расчерченную сеточками кафеля.
Он отошел от канала, и не вынимая руку из кармана ушел.
